Усадебный дом по нынешнему адресу Петроверигский переулок, 4 в Москве был построен в конце восемнадцатого столетия. Уже в 1803 году его приобретает Иван Петрович Тургенев — ректор, как сегодня говорят, Московского университета. В те времена из дома, стоявшего на высоком месте, открывался замечательный вид на Замоскворечье и дальние Воробьевы горы.

Сейчас усадьба на реновации-но можно увидеть старые барельефы на главном доме.

В Петроверигском переулке, 6-8-10, между улицей Маросейкой и Старосадским переулком, расположен комплекс общежитий конца 1920-х годов. Строительство общежитий для студентов начали по заказу «Коммунистического университета нацменьшинств Запада имени Ю.Ю. Мархлевского» в 1929 году. Это было учебное заведение Коминтерна, просуществовавшее до 1936 года. В нем готовили политических работников и революционеров и из представителей различных национальностей Запада СССР для будущей борьбы за торжество коммунизма в мире. На закрытом конкурсе был выбран оригинальный проект, представленный архитектором Георгием Данкманом.

В наше время правфй корпус общежития сгорел и очень жаль. С него открывался чуть-ли не лучший вид на старую Москву:(

Посольство занимает дом П. А. Румянцева-Задунайского (XVIII—XIX век; приписывается М. Ф. Казакову, полностью перестроен в 1860—1880-е годы).В 1774 году купец М. Р. Хлебников приобретает участок земли, принадлежавший ранее дочери губернского прокурора Ладыженской. Затем он покупает расположенное рядом владение тульского купца Ивана Пастухова, а год спустя, в 1779 году, присоединяет к своим владениям и земельный участок церкви Космы и Дамиана на Маросейке. Большой каменный трёхэтажный дом, построенный Хлебниковым в 1780—1782 годах, соответствует чертежам в альбоме известного архитектора М. Ф. Казакова.

В 1793 году дом был куплен графом Румянцевым-Задунайским — фельдмаршалом, знаменитым полководцем, прославившимся в Семилетней, а затем в Турецкой войнах (1770-е — 1790-е годы). Дом был расписан внутри картинами (позже уничтоженными) сражений русско-турецкой войны, в которых он участвовал, а возле дома был разбит сад. В 1796 году дом перешёл к сыну графа графу Николаю Петровичу Румянцеву (1754—1826), а в 1826 году — другому его сыну графу Сергею Петровичу Румянцеву (1755—1836).
Во второй половине XIX века здание несколько раз перестраивалось. Псевдобарочная отделка здания могла появиться в 60-70-х годах XIX века. К 1886 году здание обрело свой нынешний вид: с окнами по уличному фасаду, доходящими до цоколя, и дверными проёмами, доведёнными до тротуара. Кроме этого, тогда же на месте сада Румянцева (в сторону Армянского переулка) был воздвигнут трёхэтажный каменный корпус с квартирами — комнатами по длинным коридорам, сдаваемыми внаймы. Сейчас здесь располагается гостиница Посольства «Полесье».

Дом с «галдарейкам» в одном из двориков Маросейки.

Небольшие каменные палаты в Колпачном переулке в начале XVIII века возвел подьячий Сытного приказа А. Онучин (Анучин). И уже в 1711 году продал свою усадьбу врачу главной московской аптеки Дмитрию Тверитинову. В историю Тверитинов вошел с приставкой «еретик». Бывший тверской стрелец, он поступил в первую частную аптеку Грегориуса в Немецкой слободе «искать науки у дохтуров и лекарей». По-видимому, здесь он увлекся протестантизмом. Добавив к протестантским догматам собственные домыслы, он разработал учение, отвергавшее многие церковные обряды и таинства. Свои воззрения он активно распространял и приобрел немало сторонников. Тверитинова предали церковному проклятию и заключили в монастырь, откуда освободили в 1718 году на поруки. Главным ходатаем за него был Петр I, который неплохо знал «еретика». Через пять лет он был полностью прощен. При Тверитинове дом перестраивался, возможно, по проекту его кума и единомышленника, «московского записного каменщика Каменного приказа» М. Косого. Первый этаж правой части здания эпохи «барокко», пять жилых помещений на погребах — архитектурный объем времен Тверитинова. До наших дней сохранились своды и планировка некоторых помещений.

Колпачный переулок получил имя по жившим здесь ремесленникам, делавшим головные уборы.
Владения № 5 и 7 с особняком, напоминающим средневековый замок, принадлежали баронам братьям Андреасу и Теодору Кнопам. С 1846 г. контора их отца Людвига Кнопа поставляла английские текстильные машины для российских фабрик. Дело было организовано так хорошо, что в Англии несколько машиностроительных заводов работало только на русский рынок. А Кноп со временем вообще стал монополистом на русском хлопковом и текстильном рынках. Тогда появилась поговорка: Что ни церковь — то поп, что ни фабрика — то Кноп.

За развитие русско-английской Людвиг Кноп получил баронский титул, а его сыновья приняли русское подданство и остались жить в Москве. Поселились они в Колпачном переулке недалеко от кирхи Св. апостолов Петра и Павла, прихожанами которой они были, и от «Торгового дома Л. Кноп», основанного в 1852 году в Китай-городе.
Сыновья Людвига Кнопа разделили отцовское владение на два участка. Андреас получил участок № 5, где он потроил в 1900 году особняк в стиле тьюдоровской готики по проекту Карла Треймана. Внутри комнаты и залы были богато украшены старинными гобеленами и коллекцией холодного оружия. Сам владелец был не только предпринимателем, но и меценатом.
Теодор тоже был коммерсантом, и при этом активно помогал московским больницам для душевнобольных и тюремному комитету. Ему принадлежал дом № 7 в Колпачном переулке, перестроенный еще для отца в 1869 году архитектором Б.Фрейденбергом.
Но звезда Кнопов закатилась после начала Первой мировой войны, когда начались гонения на немецких предпринимателей. А после революции 1917 года Кнопы были вынуждены эмигрировать. Некоторые Кнопы были высланы в Сибирь (Кузбасс) и там расстреляны. Но есть версия, что женщин не расстреляли и поэтому, возможно, в России остались потомки Кнопов.

Во дворе жилого дома № 6 по Колпачному переулку близ пожарной части сохранилось одно из самых мрачных и таинственных зданий старой Москвы — так называемые «палаты Долгоруковых».

Первые владельцы палат неизвестны, но предание связывает их с именем Малюты Скуратова. Архитекторы Д. П. Сухов и Н. Д. Виноградов считали, что в XVII столетии палаты принадлежали В. И. Стрешневу, тестю царя Михаила Фёдоровича, заведовавшему Приказом золотых дел, а затем К. П. Нарышкину, воеводе и деду Петра Великого. В начале XVIII в. этими палатами владели Бутурлины, потом генерал-майор князь К. С. Кантакузен, потомок древнего византийского рода, представители которого обосновались в России после Прусского похода Петра I.
В 1744 г. палаты были куплены капитаном Бутырского пехотного полка князем А. А. Долгоруковым. Через несколько лет он приобрёл два соседних участка и начал перестраивать старые палаты, значительно их увеличив. Чертежи их были подписаны в 1764 г. архитектором В. Я. Яковлевым. Фасад и план этого дома М. Ф. Казаков поместил в свой альбом наиболее примечательных зданий Москвы.

Долгоруков умер в 1782 г. и после его смерти в начале XIX века этот дом оказался предметом судебной тяжбы, в связи с чем была составлена подробная опись владения. От Покровки усадьба отделялась каменным забором с железными воротами, за ними на площади в полгектара располагался фруктовый сад из 80 деревьев, а уже за садом, в глубине, находился главный двухэтажный каменный дом, к которому вела от улицы широкая въездная аллея. Парадный двор, своими сложными криволинейными очертаниями скрадывающий асимметрию основной планировки, опоясывала невысокая декоративная ограда со львами, держащими в зубах цепи. Рядом с палатами находились кузница, конюшня, деревянные флигели, а на берегу пруда стояла баня.

Интерьеры господских покоев поражали роскошью: стены были отделаны штофом, комнаты обогревались голландскими изразцовыми печами, в залах стояла дорогая мебель, подвалы ломились от съестных припасов и вин.

Среди примечательных жильцов дома (на время судебного разбирательства он находился в опеке и сдавался внаем) были калужский губернатор (в 1811-16 гг.), впоследствии сенатор, действительный статский советник Павел Никитич Каверин (1763-1853) — отец Петра Каверина (1794-1855), члена «Союза благоденствия», кутилы и дуэлянта, приятеля А. С. Пушкина.

Затянувшееся судебное дело о наследстве закончилось лишь в 1818 году, и новым хозяином стал отставной капитан князь М. М. Долгоруков, племянник предыдущего владельца. Человек он был жестокий и вздорный, за издевательства над своими крепостными его сослали в Вятку, а усадьба вновь оказалась в ведении опеки. В дальнейшем, после смерти М. М. Долгорукова в 1841 г., владение перешло в купеческие руки и стало использоваться для хозяйственных и торговых нужд.

В начале XX века под палатами случайно обнаружили подземную галерею, где на полу лежали несколько старинных книг и палка с золотым набалдашником. Старожилы дома утверждали: ещё в 1905 году плита в полу поднималась, и в галерею можно было проникнуть. Во время последующих ремонтов плиту замазали цементом. Этот вход Игнатий Яковлевич Стеллецкий, археолог и исследователь подземной Москвы, обнаружил в нижнем этаже дома, в той комнате, где в стенах и потолке были вмурованные кольца, но получить разрешение на вскрытие плиты, как ни бился, не смог.

Сейчас палаты Долгоруковых после долгих лет запустения отреставрировали.

На пересечении Маросейки со Старосадским переулком, после которого она переходит в Покровку, стоит примечательный храм. Кажется, будто он состоит из нескольких «куличей», примыкающих друг к другу. Чувствуется рука хорошего зодчего — и действительно, здесь потрудился один из лучших мастеров своего дела.

Первое упоминание о церкви связано с грустным событием: она полностью сгорела в 1547 году. Затем церковь надолго исчезает из исторических источников и вновь появляется в 1629 году — и снова в связи с опустошительным пожаром. В 1639 году она выстроена уже в камне. Однако в XVIII веке и это здание обветшало и грозило обрушением. Для его перестройки был приглашен один из лучших архитекторов своей эпохи — М. Ф. Казаков. Строительство проходило медленно, несколько раз останавливалось и в итоге продлилось с 1791 года по 1803 год. Средства для его завершения дал подполковник М. Р. Хлебников, живший напротив.

Хотя храм и именуется в честь святых Космы и Дамиана, им на самом деле посвящен только один из боковых приделов. Второй придел — Никольский. А центральный престол освящен в честь иконы Христа Спасителя, исцелившего расслабленного — единственный в Москве случай. Архитектуру храма относят к «зрелому классицизму», которому свойственны лаконичность и сдержанность в оформлении. Церковь обращает на себя внимание не столько отделкой фасадов, на которых нет ни лепнины, ни росписей, сколько общей структурой. Алтарная апсида и приделы равны по своей высоте и тем самым создают стройный ансамбль, заключающийся в сочетании примыкающих друг к другу четырех цилиндров (основная часть, алтарь и два придела) и кубической трапезной с колокольней. В основной части и в трапезной на равном расстоянии от приделов расположены двухколонные портики. Чуть больше декора в верхней части церкви: купол центрального объёма прорезан окнами-люкарнами, а сам он увенчан главной с барабаном, украшенным пилястрами.

Еще в 17 веке здесь располагалась усадьба Лопухиных. А в 1817 году территорию выкупил лютеранский приход святых апостолов Петра и Павла — бывших прихожан лютеранской церкви святого Михаила, с середины 16 века находившейся в Немецкой слободе (эта церковь просуществовала довольно долго — сначала в виде деревянного храма, впоследствии — после пожаров — каменной церкви, и была уничтожена в 1928 году).Перестройка главного дома усадьбы Лопухиных в Старосадском переулке под церковь велась на средства прусского короля Фридриха Вильгельма II при поддержке российского императора Александра I. Освящен храм был в 1819 году, а орган в церкви зазвучал лишь 28 лет спустя. Любопытно, что именно на том — старом органе — играл знаменитый музыкант с мировым именем Ференц Лист, давший здесь свой концерт в 1843 году. В 1892 году в церкви появился новый — 42-регистровый орган, изготовленный известной немецкой фирмой «Э.Ф.Валькер». Этот орган считался в то время лучшим концертным инструментом Москвы.

Уже в начале 20-го столетия церковь насчитывала 17 тысяч прихожан, из которых 14 тысяч составляли немцы, а остальные 3 тысячи — эстонцы, финны, латыши и немногочисленные шведы. Богослужения велись не только на немецком, но и на латышском, и на эстонском языках. В связи с таким наплывом в храм московских лютеран, он, конечно же, нуждался в расширении, и в 1903 году был объявлен конкурс на лучший проект нового здания церкви. Первую премию получил В. Ф. Валькот, но по непонятным причинам право перестроить церковь перешло к академику В. А. Косову, чье архитектурное решение было взято за основу перестройки культового сооружения. Кстати, именно академик В. А. Косов был одним из проектировщиков знаменитого столичного православного Храма Христа Спасителя. Статус кафедрального лютеранского собора России (а впоследствии и всего Советского Союза) собор получил в 1918 году.

Во время войны — в 1941-м году — из церкви вывезли и ценнейший орган. Отправили инструмент в Новосибирский оперный театр, где его частично пустили на металлолом, а частично — на декорации. Но этого показалось мало, ведь оставался еще шпиль собора. Очередь до него дошла в 1957 году — в канун Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Тогда-то его и разобрали. С развалом Советского Союза в отличие от православных церквей, а также немногочисленных католических храмов, получивших свою новую жизнь уже в начале 90-х годов прошлого столетия, главная лютеранская церковь Москвы в Старосадском переулке в эти годы оставалась закрытой. Ее реставрацией занялись лишь в начале 21 века.